.

Биография М. Кляйн (1882 -1960)

Мелани Кляйн является одной из самых ярких представителей психоаналитического движения. Это касается  как революционности ее идей, так и того влияния, которое они оказали на развитие психоанализа и других гуманитарных областей знаний. М. Кляйн считала себя последовательницей З.Фрейда и развивала его теорию. «Фрейд открыл бессознательную душу человека, Кляйн же исследовала наиболее отдаленные ее уголки», забираясь так далеко, что это вызывало наряду с  восторженными откликами и яростное сопротивление, сравнимое разве что с тем, что встречали новаторства самого Фрейд

Она начала свою психоаналитическую деятельность в Будапеште, где под руководством Ференци начала работу с детьми. У него же она прошла свой первый анализ. В 1920 году на конгрессе в Гааге Кляйн впервые встретилась с Карлом Абрахамом. Он заинтересовался ее работой и пригласил в Берлин, куда она и переехала  в 1921 году. В Берлине она начала работать как психоаналитик с детьми  и взрослыми. Не будучи удовлетворенной результатами работы с Ференци, в 1924 году она приступила к своему второму анализу у Абрахама, который прервался через 14 месяцев из-за его внезапной смерти. В 1925 году Кляйн встретилась с Эрнстом Джонсом на конференции в Зальцбурге, где она представляла свою первую работу по технике детского анализа. Под впечатлением этого доклада Джонс пригласил ее прочитать несколько лекций по детскому анализу, а в  1927 году она переехала в Англию и прожила там до самой смерти. Здесь были написаны основные работы, в которых отразились этапы формирования ее теории: «Значение формирования символа в развитии эго»; «Психоанализ детей»; «Скорбь и маниакально-депрессивные состояния»; «Некоторые заметки о шизоидных механизмах»; «Зависть и благодарность» и многие другие. Она была первым аналитиком с Континента, ставшим членом Британского психоаналитического общества. Познакомиться с более подробной биографией Мелани Кляйн, а также с библиографическим списком ее работ, можно здесь.

Место М. Кляйн в мировом психоанализе

Среди тех, кто поддержал Кляйн в самом начале ее творческого пути, были такие влиятельные английские аналитики, как Эрнст Джонс, Эдвард Гловер, Алекс и Джеймс Стрейчи. К ней с просьбой об обучающем анализе обратились несколько известных врачей, в том числе Дональд Винникотт. После войны к Кляйн обратились за обучением несколько врачей-эмигрантов. Это было «второе поколение» последователей Кляйн. Наиболее известные среди них - Ханна Сегал, Герберт Розенфельд и Уилфред Бион. Именно они внесли наибольший вклад в развитие кляйнианского анализа, в развитие идей проективной идентификации и контейнирования, как универсальных способов невербальной коммуникации. Кляйнианским психоаналитикам мы обязаны фундаментальной работой по анализу переноса и контрпереноса. Благодаря работам Мелани Кляйн и ее учеников спектр клинического применения психоанализа сущест­венно расширился: стало возможным проводить аналитическую работу с тяжело нарушенными психотическими или околопсихотическими пациентами.

Детский психоанализ М. Кляйн

Мелани Кляйн была одной из создателей детского психоанализа. Хотя и до нее имелись работы по детскому анализу (начались Фрейдом  с анализа "Маленького Ганса" и продолжались Hug-Hellmuth и Анной Фрейд), именно Мелани Кляйн впервые разработала технику и методику для анализа детей всех возрастов. В то время полагали, что анализ с детьми до семи лет невозможен, а для более взрослых детей аналитические методы считались не вполне адекватными  и их объединяли  с образовательными поведенческими подходами). Она рассматривала игру детей как аналог свободных ассоциаций взрослых, считая, что в игре ребенок выражает свои проблемы, опыт, желания, фантазии. Кляйн обнаружила, что для  возникновения переноса у маленького ребенка, как и у взрослого,  необходимы соответствующие  условия – сеттинг. Ребенок приходил на прием пять раз в неделю на 50 мин. сессию. Игровая комната была устроена таким образом, что бы он мог чувствовать себя максимально свободно. У каждого пациента был ящик со своими игрушками, причем особый акцент делался на том, чтобы игрушки были небольшими, что позволяло им выступать непо­средственно в качестве символов внутреннего мира ребенка.

Ранее было принято считать, что маленький ребенок имеет слабое и не сформировавшееся Супер-эго, которое необходимо усиливать в процессе аналитической работы. Анализируя маленьких детей, Кляйн обнаружила, что, Супер-эго ребенка очень жесткое, даже жестокое, основанное на ранних фантазиях преследования. А, следовательно, нет необходимости в укреплении Супер-эго воспитательными методами, но, напротив, необходимо сделать его не таким жестким, что оно было способно интегрироваться в Эго. Кляйн не придавала большого значения подготовительному периоду работы с ребенком, который полагали необходимым для формирования терапевтического альянса. Она считала, что он возникает от того, что пациент получает облегчение, приносимое аналитической работой.

Особый интерес Мелани Кляйн на протяжении всей ее жизни привлекали негативные, разрушительные чувства и желания человека: ненависть, зависть, жадность. Наряду с этим, Мелани Кляйн в своих размышлениях о плохой и хоро­шей матери, ненависти и любви, зависти и благодарности постоянно подчеркивала важность любви, ее значение для развития человека, преодолевающего свои агрессивные чувства, нарушающие взаимодействие с объектным миром. Клиническому и теоретическому иссле­дованию их источников и проявлений посвящены многие ее работы (см. библиографию).

Главной теоретической заслугой Мелани Кляйн является разра­ботка теории развития личности и межличностных отношении младенца и очень маленького ребенка. Мелани Кляйн определила, что отношения младенца и маленького ребенка с матерью и другими людьми являются главным условием и источ­ником развития его личности и даже просто его физического выживания. Отношения ребенка (прежде всего, его отношения с матерью), отношения пациента (прежде всего, его отношения с аналитиком) всегда оставались в центре внима­ния не только психоаналитической теории Мелани Кляйн, но и ее лечеб­ной техники. По мнению Кляйн, во влечение почти генетически включено представление об объекте, выражающееся у ре­бенка в очень ранних и примитивных бессознательных фан­тазиях. Фантазматическая деятельность, таким образом, уже с самого начала присуща ребенку. Первичные фантазии все­гда относятся к некоему объекту, основываясь на интенсивных импульсах влечения.

Мелани Кляйн выдвинула положение о том, что стадии психосексуального развития не являются хронологически закрепленными, последовательно сменяющимися этапами развития, но присутствуют у каждого ребенка с самого рождения в качестве тенденций. Она установила, что ранние стадии Эдипова конфликта начинают проживаться младенцем еще при кормлении грудью. Тогда же возникает и раннее Супер-эго, которое, стало быть, не является "наследником Эдипова Комплекса», а имеет корни в самом раннем детстве, в оральной стадии. При этом ранняя «эдипизация», сексуализация ребенка говорит о его глубокой оральной неудовлетворенности в диадных отноше­ниях с матерью.

Параноидно-шизоидная позиция (первые 3-4 месяца)

Теряя комфорт и безопасность внутриутробного состояния, ребенок попадает в мир, встречающий его множеством опасностей и фрустраций: он испытывает голод, холод, подвергается стрессам, связанным с уходом за его телом и т.д. Этот мир на первых порах представляется враждебным. Инстинкт смерти, который, как полагала М.Кляйн, наряду с инстинктом жизни, начинает свою работу с первых моментов жизни ребенка,  заставляет его чувствовать страх быть разрушенным изнутри за счет собственной агрессии (страх аннигиляции). Первым способом справиться с этим страхом становится механизм проекции. Ребенок проецирует свою агрессию на внешний источник, которым на первых этапах его развития является материнская грудь (он еще не может воспринимать мать как целый объект), которая в результате этого превращается в преследующую. Это первые объектные отношения младенца с частичным объектом. Но он приписывает материнской груди не только плохие свойства, связанные с фрустрацией и агрессией: состояние удовлетворения от кормления, комфорта так же соотносится с материнской грудью. Возникают два образа с противоположными характеристиками: плохая, преследующая грудь и хорошая, удовлетворяющая. Эго расщепляется в отношении к объекту. Посредством механизма интроекции в психике младенца возникают образы плохой и хорошей груди, с которыми он строит отношения. Он идеализирует хорошую грудь, и она служит ему защитой от плохой. Она так же является и источником бесконечного удовлетворения. Еще одним механизмом, позволяющим снизить тревогу, возникающую как из внешних, так и из внутренних источников, является всемогущественный контроль, при котором младенец увеличивает расщепление объекта до такого предела, что его плохие свойства уничтожаются или отрицаются.

Проективная идентификация, т. е. проекция на объект невыносимых в себе самом чувств, желаний, намерений, и одновременно идентификация с этим «обогащенным» своими проекциями объектом так же помогает младенцу снизить уровень тревоги, но приводит к нарушению границ между собой и объектом, и ощущению внешнего объекта как плохой, преследующей части себя и наоборот. Интроективная  идентификация – противоположный процесс, при котором объект помещается внутрь посредством фантазии инкорпорации.

Все эти защиты носят дезинтегрирующий характер, однако с самого начала телесное присутствие матери, привычный ритм ее сердца, запах, звук голоса и т.д. определяет возможность интеграционных процессов. Хороший уход за младенцем увеличивает частоту переживания комфорта и создает условия, при которых расщепление будет не столь необходимо. В эти моменты процессы интеграции в Эго младенца превалируют.

Кляйн полагала, что младенцы от рождения отличаются степенью агрессивности. Чем она выше, тем сильнее ребенок испытывает жадность, тем сильнее негативные чувства, которые он проецирует на первичный объект и тем сильнее параноидная тревога, а, следовательно, и дезинтегрирующие защиты. Однако, хороший уход способствует нивелированию  конституциональной агрессии и интроецированию более либидинозно заряженных образов. Частые фрустрации, напротив, подтверждают фантазии о враждебности окружающего мира.

Эти процессы, как и расщепление, отрицание и всемогущественный контроль действуют на протяжении всей жизни. У психотиков -  преимущественно, у прочих – наряду с другими менее примитивными защитами.

Депрессивная позиция

Следующий этап развития Кляйн назвала депрессивной позицией. Для нее характерно целостное восприятие себя и объекта,  реалистическое признание в себе и в других людях как хороших, так и плохих сторон. Успешное прохождение этой позиции позволяет испы­тывать вину за свои агрессивные и разрушительные чувства и желания, смягчать свою ненависть любовью и возмещать нанесенный своими по­ступками вред. Депрессивной позиции, соответствующей уровню невро­тических расстройств, присущи зрелые защитные механизмы и от­ношения с целостными объектами, например с матерью, с отцом, сочетающими в себе как свои хорошие, так и плохие черты.

К этому времени ребенок приобретает новые интеллектуальные и эмоциональные возможности, его общение с ухаживающим взрослым становится более полным, происходят изменения в психосексуальном развитии, заключающиеся в усилении анальных, уретральных и генитальных тенденций. Наряду с частичными объектами все большее место в психике ребенка начинает занимать образ матери, с присущими ей характеристиками: голосом, запахом, ритмом сердца, звуком шагов, улыбкой. Образ хорошей груди, усиленный образом хорошей матери становятся сильной защитой от тревоги и ребенок все меньше нуждается в расщеплении объектов. И внутренние, и внешние объекты теперь могут наделяться и хорошими и плохими качествами. Грудь, удерживающая пищу - жадная и грудь, доставляющая удовольствие – хорошая, начинают восприниматься ребенком как одна и та же, принадлежащая одной и же матери. Это делает и его самого более целостным: испытывая ненависть он не становится абсолютно плохим, а чувствуя любовь - абсолютно хорошим. Он остается одним и тем же. Если он может воспринимать свои амбивалентные чувства к объекту, то значит Эго достаточно интегрировано и расщепление как защита утрачивает свою актуальность. Это является важным шагом в развитии психики.

Однако возникает другая проблема: младенец боится опасностей, таящихся в нем по отношению к объекту. Если раньше он защищал любимый объект, расщепляя его и направляя агрессию на плохой, то теперь он должен  защитить от своей деструктивной жадности объект, одновременно и любимый, и ненавидимый. И он подавляет жадность (в это время некоторые дети отказываются от груди). В состоянии фрустрации он может и реально, и в воображении причинять вред и груди и матери. Если мать в это время мало бывает с ним, то его фантазии о собственной разрушительности находят подтверждение в реальности: он может переживать отсутствие матери как результат его агрессии к ней, убийства. Непереносимость этих чувств ребенком связана не только с тем, что убит любимый объект, но и с тем, что утрачивается также и внутренний объект, оставляя чувство пустоты, скорби, беспомощности и вины. Он восстанавливает, оживляет объект, восполняет нанесенный вред своей всемогущественной фантазией, т.е. производит репарацию – фантазийное или реальное возмещение фантазийно или реально нанесенного вреда. Множество раз повторенная репарация позволяет ребенку обрести больше доверия как к окружающим, так и к самому себе и делает всемогущество ненужным. Это закладывает фундамент нормального развития: снижается тревога преследования, связанная с внешними и внутренними объектами, усиливается значение хороших внутренних объектов, что увеличивает безопасность и усиливает Эго. Репарация является творческим актом, она снижает значимость психотических защит.

Младенец начинает понимать, что его разрушительность имеет границы и не убивает любимый объект. Он обретает веру в свою способность к любви и творческую силу. Может корректировать субъективные образы, сопоставляя их с внешними фактами. Все большую роль занимает целостный образ матери. Т.о. здесь возникают признаки здоровой психики. Депрессивная позиция – это начало тестирования реальности.

Теперь ребенок может уже не так широко пользоваться проекцией для снижения тревоги. Интроекция становится преобладающей: он хочет удержать хороший объект внутри себя, так как именно это делает его сильнее и лучше. Конечно, все это может происходить, если окружающие помогают ему переживать положительный опыт, если реальность не похожа на его агрессивные фантазии. Если же ситуация не благополучна и фрустрации и тревоги слишком сильны для его неокрепшего Эго, он использует знакомые защиты: расщепление, отрицание, всемогущественный контроль, но они в депрессивной позиции претерпевают изменения.

Теперь они направлены на подавление депрессивной тревоги, т.е. если он не может перенести чувств, возникающих от агрессивных импульсов, направленных на любимый объект, Эго ребенка просто отрицает, что испытывает любовь к нему и что объект для него значим. Подавляя свои чувства и отворачиваясь от значимых объектов, он контролирует свои либидинозные и агрессивные импульсы, направленные на них. Предупреждая опасность, угрожающую объекту, посредством системы маниакальных защит, удерживая депрессивную тревогу на расстоянии, ребенок не перерабатывает депрессивные чувства, а избегает их.

Постепенно он начинает отличать реальные фрустрации от воображаемых и его внутренний мир становится более спокойным. Его собственные агрессивные чувства так же привязываются к реальным обстоятельствам, и это снижает чувство вины. Более реалистичные отношения с окружающими подтверждают, что они любят его. В этой более безопасной ситуации «хорошие» объекты занимают все более прочное положение во внутреннем мире младенца. В результате многих процессов, присущих этой позиции, ребенок оказывается способен переживать депрессивные чувства, а не избегать их. Это ведет к формированию нормального чувства вины и способности к сопереживанию.

Нормальное развитие чувства вины имеет следствием способность переносить его, а не тормозить инстинктивные импульсы или регрессировать к примитивным защитам. Удовлетворительное прохождение этой фазы дает ребенку возможность развиваться дальше, закладывает фундамент здоровой психики.

Эдипальный конфликт

Депрессивная позиция сопровождается коренными изменениями в либидинозной организации ребенка. Кляйн считала, что Эдипов комплекс вступает в действие в середине первого года.

Эти изменения позволяют ребенку расширить арсенал средств, используемый для борьбы с депрессивной тревогой. Отец, как целостный и частичный объект, становится в фантазиях ребенка альтернативным источником удовольствия в борьбе с оральной фрустрацией. Кляйн полагала, что в психике ребенка существует бессознательное знание о влагалище матери и пенисе отца. Имеющиеся с самых ранних этапов развития генитальные желания, направленные на мать и отца, объединяются с оральными  и в таком виде существуют по отношению к отцовскому пенису, которым, в представлениях ребенка владеет мать. У ребенка возникает ревность. Младенец выстраивает с этим новым частичным объектом отношения, как и с грудью и, таким образом, в его внутреннем мире теперь находятся образы плохих и хороших груди, матери, отца, пениса отца. Все это определяет развитие позитивного и  негативного Эдипова комплекса. Фантазии о взаимоотношениях родителей, продиктованные собственными желаниями, создают представление об объединенной родительской фигуре: неразрывно слитых родителях, получающих друг от друга все, что желает и чего не получает он сам – бесконечное наслаждение. Эта фигура интернализуется и наделяется отрицательными качествами: она угрожает ему и хорошим внутренним объектам.

Появление новых объектов порождает ревность. Ревность является менее разрушительным чувством по отношению к любимому объекту, который заставляет испытывать фрустрацию. Агрессия перенаправляется на третье лицо, которое, в представлении ревнующего, получает то, чего желает он сам, тем самым сохраняя значимый объект.

Перенося часть своих желаний с материнской груди на другие объекты, младенец уменьшает напряжение, характеризующее отношение с единственным объектом. Однако это перераспределение порождает новые конфликты и тревоги, связанные с эдипальными желаниями по отношению к родителям, к которым он испытывает всю гамму своих экстремальных чувств. Он наполняется завистью и ревностью по отношению к обоим окружающим его людям.

Кляйн наблюдала развитие как позитивного, так и негативного раннего эдипова комплекса у мальчиков и у девочек. Основным отличием раннего эдипова комплекса является его оральный характер. Сложные перипетии ранних эдипальных отношений с внешними и внутренними хорошими и плохими объектами закладывают основу нормальной и патологической сексуальности. Фригидность, импотенция, гомосексуальность, нестабильность отношений или их отсутствие могут проистекать именно отсюда.

Начало развития Эго

Эго в представлении Кляйн существует с момента рождения и сразу начинает работу по снижению тревоги, возникающей вследствие действия инстинкта смерти. На протяжении параноидно-шизоидной позиции младенец испытывает страх аннигиляции, спасаясь от которого он проецирует его наружу, на внешний объект. Этот механизм проекции является первым актом защиты от тревоги. Взаимодействие с первичным объектом происходит также посредством его интроекций. Помещенный внутрь в состоянии комфорта такой интроект становится хорошим внутренним объектом, который способствует снижению тревоги. Таким образом интроекция является следующим за проекцией средством борьбы с тревогой, а также способом развития и обогащения Эго. В этот период Эго подвергается воздействию деструктивных импульсов и в поисках путей снижения тревоги оно в значительной степени дезинтегрируется. Однако в определенные периоды комфорта преобладают процессы интеграции и за счет положительных объектов, с которыми он идентифицирует себя, происходит усиление Эго. В основе возможности интеграции лежит материнская телесность.

По мере наступления депрессивной позиции эти положительные объекты играют все большую роль в защите от тревог. Младенцу теперь важно сохранить этот объект, помогающий ему. Самое важное - защитить его от своей агрессии, возникающей в ответ на фрустрации. Т.е. тревога теперь возникает при угрозе собственного нападения на хороший объект. Эго принимает на себя работу по снижению этой тревоги. Возникают депрессивные защиты, которые уже не требуют такой степени дезинтеграции. И объекты, и Эго становятся более целостными, что способствует развитию отношений с реальными родителями, которые больше не наделяются его собственными спроецированными свойствами. Способности Эго к восприятию реальности усиливаются также за счет развивающихся эмоциональных и когнитивных возможностей.    Целостность объекта дает младенцу возможность воспринимать ситуацию более адекватно. Таким образом, младенец приходит к тому, что оценка происходящего в основном зависит от окружающего мира и восприятия себя в этом мире (тестированию реальности) и созданию адекватных защит.

Возникновение депрессивной тревоги диктует Эго необходимость перенаправления желаний, эмоций, вины и репарационных устремлений в пользу новых объектов. Интерес к телу матери, основанный на его инстинктивных импульсах, сопряжен с тревогой, вызываемой его фантазиями о ее отношении к этому исследованию. Одним из способов снизить тревогу является смещение интереса на другие объекты, символизирующие тело матери. Так происходит при нормальном развитии, но если тревога чрезмерно сильна, ребенок может затормозить свой интерес и отвернуться как от тела матери, так и от окружающего мира .

Развитие раннего Супер-эго

Процесс формирования Супер-эго проходит параллельно с развитием Эго. Наделенные собственной агрессией ребенка, плохие интроекты (сначала плохая грудь, а потом и плохие мать, отец и объединенная родительская фигура) становятся источником развития Супер-эго. Этим объясняется его жесткость, архаичность и грубость. Впоследствии происходит коррекция этого внутреннего образа за счет взаимодействия с реальными любящими родителями. Экстернализованные суперэгальные интроекты - это мифологические и сказочные чудовища, и персонажи ночных кошмаров. Но они же, постепенно смягчаясь, становятся помощниками ребенка в борьбе с тревогами, устанавливающими границы его бушующим инстинктам. Эта функция закрепляется за Супер-эго и приобретает положительный характер запретов, моральных установок, идеалов.

Сначала Супер-эго резко разграничено, отделено от основной части Эго, но эта граница постепенно стирается и оно начинает ассимилироваться в Эго. Этот процесс укрепляет Эго и делает его толерантным к запретам. Это позволяет в дальнейшем использовать механизм вытеснения, который происходит из расщепления, но не приводит к дезинтеграции.

Кляйнеансий анализ сегодня претерпел существенное развитие. Его основные идеи изложены в нескольких томах под названием «Мелани Кляйн сегодня». Продолжает сохраняться акцент на бессознательных фантазиях, но происходит смещение с  фантазий об анатомических органах на интерес к функциям, которыми наделена примитивная фантазия. Стал менее категоричным интерпретационный стиль аналитика, внимание которого  меньше учитывает проявления агрессии, деструктивности и зависти, адресуясь не столько к наиболее глубоким уровням страха, сколько к его проявлениям, господствующим в ситуации «здесь и сейчас».

Основное внимание продолжает уделяться проективной идентификации, так как перенос и контрперенос испытывают на себе её влияние; большой интерес проявляется к имплицитным ожиданиям пациента, отражающихся в том, что психоаналитик провоцируется на определённые психотерапевтические интервенции. Много внимания стало уделяться невербальному поведению и интеракциям в ситуации «здесь и сейчас». Все эти нововведения сближают кляйнианский анализ с эго-психологией. Интерпретации в духе кляйнианской школы перестали столь сильно, как раньше, обращаться к фантазиям на тему тела, а скорее стали учитывать актуальный психический уровень функционирования пациента и его способность к символизации.